Памяти Героя Советского Союза Ивана Кудри
К началу войны крупнейшими советскими городами являлись Москва (4,5 млн человек), Ленинград (3,2 млн) и Киев (850 тыс.). «Стратегические цели Гитлера, — указывал генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, — покоились преимущественно на политическом и военно-экономическом соображениях. Это был в первую очередь захват Ленинграда, который он рассматривал как колыбель большевизма и который должен был принести ему одновременно и связь с финнами, и господство над Прибалтикой».К 1 сентября 1941 года финны вышли на старую советско-финскую границу севернее Ленинграда, однако были остановлены на рубеже Карельского укрепрайона. Одновременно немецкая группа армий «Север» захватила Шлиссельбург, замкнув кольцо окружения вокруг Ленинграда. 13 сентября 1941 года в город прибыл Георгий Жуков. По его словам, «положение, сложившееся под Ленинградом, Сталин в тот момент оценивал как катастрофическое. Однажды он даже употребил слово «безнадёжное». Он говорил, что, видимо, пройдёт ещё несколько дней, и Ленинград придётся считать потерянным».
Ещё более драматически складывалась ситуация вокруг Киева. Утром 11 сентября 1941 года 1-я танковая группа генерал-полковника Эвальда фон Клейста повела наступление с Кременчугского плацдарма на север. За первые 12 ч. танки Клейста прошли 70 км и в районе Ромны (200 км восточнее Киева) соединились с частями 2-й танковой группы генерал-полковника Хайнца Гудериана, переброшенными сюда из-под Смоленска, где они оказались ещё в июле в результате разгрома Западного фронта РККА. Таким образом, Клейст и Гудериан осуществили самое крупное окружение за всю историю войн: в «Киевском котле» оказался весь Юго-Западный фронт РККА. В плен попало более 600 тыс. бойцов и командиров Красной армии.
На правом берегу Днепра оставались только части 37-й армии (командующий — генерал-майор Андрей Власов), оборонявшие Киевский укрепрайон, и 4-я дивизия войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений, которая 19 сентября последней покинула Киев, осуществив подрыв всех мостов через Днепр. 23 сентября 56-й полк дивизии обеспечил выход из окружения частей 37-й армии, захватив населённый пункт Барышевка и удерживая переправу через реку Трубеж до тех пор, пока по ней не переправились части 37-й армии. В ходе боя почти все чекисты погибли.
Немцы вошли в Киев 19 сентября и стали занимать опустевшие здания на Крещатике. В основном там были учреждения и магазины. Комендатура облюбовала себе дом на углу Крещатика и улицы Прорезной, где на первом этаже был известный магазин «Детский мир». Немецкий штаб занял огромную гостиницу «Континенталь». Дом врача превратился в Дом немецких офицеров. Всё было продуманно, чётко организовано.
Грабёж Крещатика начался ночью. «К утру все витрины были уже выбиты, — пишет в своём документальном романе «Бабий Яр» Анатолий Кузнецов. — По Крещатику метались фигуры, тащившие рулоны ковров и стопы сервизов, связки ученических портфелей и занавеси из театров. Среди них орудовали немцы. С грозным криком и подзатыльниками они разгоняли грабителей и лезли грабить сами. Как в разворошённом муравейнике — каждый что-нибудь куда-нибудь тащил… Рассказывали, что один дворник, переселясь из подвала в бельэтаж, натащил к себе двенадцать роялей, ставя их в два этажа один на другой».
На следующий день был объявлен первый приказ немецкого военного коменданта: «Всем гражданам города Киева и его окрестностей немедленно сдать в комендатуру огнестрельное оружие, приёмники и противогазы. За невыполнение — расстрел!».
В своей повести «Два года над пропастью» генерал-майор Виктор Дроздов, один из руководителей 4-го (диверсионного) Управления НКВД СССР, в том числе операций по минированию столичных объектов осенью 1941 года, пишет: «24 сентября, когда склад уже был заполнен, в очередь встал плечистый коренастый мужчина лет сорока в простой рабочей одежде. Одним из последних вошёл он в глубь магазина «Детский мир», где было устроено хранилище. Он аккуратно поставил свой приёмник подальше от входа и ушёл. А когда наступил комендантский час и все жители Киева находились уже дома, в складе радиоприёмников раздался взрыв.
И тотчас же второй, ещё более мощный удар потряс воздух. Это сдетонировала взрывчатка, хранившаяся в соседнем здании. Здание взлетело на воздух. Под обломками погибли сотни гитлеровских офицеров, работников комендатуры и гестапо. Сам комендант города Киева, подписавший приказ о сдаче радиоприёмников, вылетел в окно. Чудом он остался жив: протез, который был у него вместо одной руки, самортизировал его падение.
Первый подарок Максима и его товарищей фашистским захватчикам был преподнесён».
Никому бы и в голову не пришло, что за внешне добродушным, всегда улыбающимся лицом сына репрессированного священника, великолепно говорившего по-украински, скрывается хладнокровный отважный разведчик, руководитель нелегальной резидентуры НКВД, лейтенант госбезопасности Иван Данилович Кудря (оперативный псевдоним Максим). Именно группа Максима и провела в Киеве акцию возмездия, о чём в Москву ушла соответствующая радиограмма.
По свидетельству Анатолия Кузнецова, третий взрыв поднял на воздух дом напротив — с кафе-кондитерской, забитой горами противогазов, и расположенными там немецкими учреждениями. Вслед за этим взорвался кинотеатр «Старт» — как раз в тот момент, когда немецким солдатам показывали в нём хронику Wochenschau…
Взрывы раздавались с пугающей периодичностью в самых разных частях Крещатика, и в этой системе ничего нельзя было понять. В горы битого кирпича, обожжённые скелеты зданий превратились и прилегающие улицы: Николаевская (ныне Городецкого), Меринговская (Заньковецкой), Ольгинская, часть Институтской, Лютеранской, Прорезной, Пушкинской, Фундуклеевской (Богдана Хмельницкого), бульвара Шевченко, Большой Васильковской, Думская площадь (Майдан Незалежности) — всего 940 крупных жилых и административных зданий.
Взлетел на воздух цирк, и его искорежённый купол взрывной волной перекинуло через улицу. Стояла сухая погода, и поэтому начался пожар, который можно было бы сравнить лишь с пожаром Москвы 1812 года. Сгорело пять лучших кинотеатров, Театр юного зрителя, Театр КОВО, Радиокомитет, Консерватория и музыкальная школа, Центральный почтамт, Дом горсовета, два самых больших универмага, пять лучших ресторанов и кафе, цирк, городской ломбард, пять самых крупных гостиниц, занятых немецкими штабами («Континенталь», «Савой», «Гранд-отель» и другие), Центральная городская железнодорожная станция (билетные кассы), Дом архитектора, Дом учёных, два пассажа, типография, 8-я обувная фабрика, средняя школа, более 100 лучших магазинов…
На верхних этажах и чердаках зданий было заготовлено много ящиков с бутылками с горючей смесью — город готовился к обороне. Время от времени эти ящики ухали с тяжёлым характерным звуком, обливая здания потоками огня.
Немцы метались, как в мышеловке. Они оцепили весь центр города и откуда-то самолётом срочно доставили длинные шланги, протянули их от самого Днепра через Пионерский парк и стали качать воду мощными насосами. Но вода до Крещатика не дошла: среди зарослей парка шланги кто-то перерезал…
Вид на Прорезную со стороны Крещатика. Справа — руины «Детского мира»
Над центром города образовался огромный огненный смерч. Немцы не могли даже достать трупы своих погибших, они сгорали дотла. Время от времени в каком-нибудь доме с глухим грохотом рушились перекрытия или падала стена, и тогда в небо взлетало особенно много углей и факелов. По ночам город был залит красным светом, и это зарево виднелось за сотни километров.
Последствия были ужасающими: исторического центра Киева больше не существовало. Остались только сплошные завалы, на расчистку которых ушло ещё не меньше месяца. В начале октября Адольф Гитлер заявил (приказ № S.123 от 7 октября 1941 года), что «ни один немецкий солдат не должен вступать в Москву и Ленинград… Ленинград может быть заминирован, поэтому вводить туда войска нельзя… Население нужно принудить к бегству из города при помощи артиллерийского обстрела и воздушной бомбардировки».
Таким образом, благодаря действиям группы Максима Гитлер отказался от идеи взятия Ленинграда, что повлекло за собой срыв намерений противника повернуть основные силы группы армий «Север» для наступления на Москву, а это около 30% всех войск, выделенных верховным командованием сухопутных сил вермахта для проведения операции «Барбаросса». По этой же причине фюрер не рискнул разместить в Киеве свой рейхскомиссариат «Украина», спрятав его в расположенном среди лесов Ровно, куда в июне 1942 года прибыл разведывательно-диверсионный отряд «Победители», в составе которого под видом немецкого офицера Пауля Зиберта действовал Николай Кузнецов, впоследствии Герой Советского Союза.
Отряд «Победители», как и нелегальная киевская резидентура Максима, подчинялись 4-му Управлению НКВД СССР, которым руководил старший майор госбезопасности Павел Судоплатов. Помимо задач разведывательно-диверсионного характера перед группой Ивана Кудри был поставлен и ряд специальных заданий. В своих воспоминаниях Павел Анатольевич отмечает: «Группа должна была проникнуть в украинское националистическое подполье, на которое немецкое командование делало серьезную ставку. Последние годы после окончания пограничной школы Кудря боролся с украинскими националистами и хорошо знал особенности и специфику этого движения. Имея опыт работы в составе нашей оперативной группы во Львове (в марте 1941 года Кудря проходил там специальную подготовку под руководством Эммы Карловны Судоплатовой. — А.В.), он занимался разработкой связей украинских националистов с немецкими разведывательными органами. Это был молодой, способный, энергичный работник».
Ивану Кудре, получившему фамилию Кондратюк, был назван ряд лиц и даны их адреса, с которыми ему следовало связаться по паролям уже после оккупации Киева немецкими войсками. Мария Ильинична Груздова — по легенде, жена Максима — в результате знакомства с неким Лютинским, занимавшим при немцах должность начальника жилуправления Центрального района, стала домоуправительницей на улице Кузнечной, 4/6, где обосновался вербовочный пункт абвера. Подписавшие контракт — обычно из числа националистов, дезертиров и военнопленных — получали по сто марок, колбасу, муку, крупу и сахар, после чего направлялись в полтавскую разведшколу (Абверкоманда-102) для проверки и последующей заброски в советский тыл.
На правах мужа Иван часто заходил на Кузнечную и собранные сведения записывал в обычную школьную тетрадку в линейку. Сейчас эта тетрадка в голубой обложке, найденная в одном из помещений киевского гестапо после освобождения Киева 6 ноября 1943 года, хранится в личном деле Ивана Кудри. Твёрдым и аккуратным почерком на её третьей странице написано: «Завербованы и переброшены в СССР немцами» — и далее 87 фамилий и адресов предателей и шпионов.
Летом 1942 года, когда Иван Кудря был схвачен, Мария Груздова передала тетрадь его заместителю Дмитрию Соболеву. Последний дополнил записи кратким изложением обстоятельств гибели резидента и назвал имя предательницы. На внутренней стороне обложки он написал: «Прошу советских патриотов хранить эти записи и, в случае моей гибели от рук врагов Родины — немецких фашистов, с приходом Красной Армии передать их соответствующим органам. За что я и наша Родина будут вам благодарны. Д. Соболев».
Дмитрий Соболев (Сухоруков) был схвачен за два дня до освобождения Киева. Так тетрадь оказалась в гестапо, а затем в Москве. Практически никому из фигурантов «списка Кудри» не удалось избежать справедливого возмездия.
3 ноября 1941 года Максим неожиданно столкнулся на улице со знакомым командиром из 4-й дивизии войск НКВД СССР Елизаровым. Как выяснилось, тот не успел покинуть Киев в сентябре. Переодеться в гражданское и укрыться ему помогла Евгения Бремер, неувядающая белокурая красавица за сорок, этническая немка, вдова заместителя начальника одного из управлений НКВД. Немцы знали, что муж Евгении репрессирован, и считали её своей — «фольксдойче». Её соседкой по дому № 32 на ул. Чкалова (теперь Олеся Гончара) и лучшей подругой была Раиса Окипная (Капшученко) — прима Киевского оперного театра (во время немецкой оккупации — Grosse Oper Kiew).
Вскоре Елизаров познакомил Максима с Женей и Зоей (как он называл Евгению и Раису), вместе олицетворявших замечательную разведчицу Сталина Ольгу Чехову (которая также была чистокровной немкой, актрисой, любимицей Адольфа Гитлера). Женя устраивала вечеринки для высокопоставленных немецких офицеров, на которых узнавала много ценной информации. Зоя смогла войти в доверие к начальнику вспомогательной полиции на Украине полковнику Грибу, поддерживала знакомство с шефом городской полиции майором Штунде и заместителем генерального комиссара Киевской области рейхскомиссариата «Украина» фон Больхаузеном. С помощью полученных данных были осуществлены подрыв складов со снарядами и авиабомбами на Теличке, пожар на нефтехранилище на Соломенке, пуск под откос поездов, взрывы мостов, автомобилей и т.д.
Максиму также удалось привлечь к сотрудничеству своего бывшего подследственного, петлюровца Тараса Семеновича по кличке Усатый, которого он лично допрашивал в 1940 году во Львове и затем отпустил. Теперь Усатый служил переводчиком в одном из подразделений немецкой полевой жандармерии, и через него проходили все заявления предателей разных мастей об оставшихся в городе коммунистах и комсомольцах. Именно от Усатого Максим узнал о строительстве сверхсекретного объекта в районе Винницы, куда немцы стягивали специальные строительные части Организации Тодта.
Раиса Окипная, которая до войны блистала на подмостках Винницкого музыкально-драматического театра, согласилась съездить туда «на гастроли» и обратилась за разрешением к немецким властям. Но ни она, ни Максим не могли знать, что в 8 км от Винницы строилась ставка Гитлера «Оборотень» (Werwolf), и все, проявляющие интерес к Виннице, тут же попадали в поле зрения полиции безопасности и СД.
Однажды какая-то женщина бросилась к Раисе, со слезами на глазах уверяя, что помнит её по винницкому театру. Женщину звали Наталья Францевна Грюнвальд, для друзей — просто Нанетта. Оказалось, что она заведует лабораторией в больнице на Трёхсвятительской. Это заинтересовало Максима (по легенде, он был студентом-медиком), и Рая представила его Нанетте как своего жениха.
Раиса, которая жила с родителями, и Максим, у которого также было много жильцов, стали бывать на квартире Нанетты, слушать радио, записывать сводки Совинформбюро, печатать листовки. 5 июля 1942 года, за 2 дня до 30-летия Ивана Кудри и за 11 дней до того, как Гитлер перебрался из ставки «Волчье логово» (Wolfsschanze) у Растенбурга (Восточная Пруссия) в Винницу, Максима и Раю арестовали. На следующий день гестапо схватило и Женю.
Дмитрий Соболев впоследствии записал в школьной тетрадке Ивана Кудри, что «он знал, что у Наты на квартире бывают работники гестапо и что у неё скрывались, по её словам, многие сов. ответ. работники (по-видимому, она их и сдавала)… В доме, в котором она живёт, находится много квартир гестаповцев».
Иван Кудря, Раиса Окипная и Евгения Бремер день за днём подвергались жестоким истязаниям на протяжении 3 месяцев, но больше ничего не сказали. Без содрогания невозможно читать опубликованный в одной из киевских газет рассказ матери Раисы Окипной. Артистку, судя по всему, немцы истязали с особым цинизмом, мстя за свои прежние восторги. Однажды сотрудница гестапо принесла родителям Окипной пакет. Мать развернула его и увидела носок Раи, а в нём — её спутанные и окровавленные волосы…
Раю и Женю расстреляли в урочище Бабий Яр 6 ноября 1942 года. Место и время казни Ивана Кудри неизвестны.
Урочище Бабий Яр. Эсэсовцы копаются в вещах расстрелянных советских граждан. Всего здесь было расстреляно до 200 тыс. человек
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965 года капитану Ивану Кудре — чекисту, изменившему весь ход Великой Отечественной войны, — присвоили звание Героя Советского Союза (посмертно).
О том, как бы могли развиваться события в октябре 1941 года, если бы не действия группы Кудри в Киеве, рассказал в одном из своих интервью генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, которому было поручено минирование Москвы:
— Люди, которых вы оставляли в Москве для разведывательно-диверсионных операций, их, кстати, было много?..
— Я думаю, их было несколько тысяч. В это число входили и крупнейшие, очень опытные оперативные работники, такие, как Дроздов, Мешик… Эти люди были способны принимать самостоятельные решения даже в условиях, когда обрывалась связь между Центром и ими.
— Вы говорите: опытные оперативные работники… Видимо, это следует понимать так: работа в подполье для этих людей была не в новинку? Они прошли её на фронтах в Испании и в Китае?
— Да, но не у всех был именно этот военный опыт. У многих был большой опыт оперативной, агентурной, следственной работы — скажем, у Павла Яковлевича Мешика. Виктор Александрович Дроздов много сил отдал ликвидации банд на Украине, в последнее время был заместителем начальника милиции Москвы и хорошо знал город. Это был превосходный организатор. Оба они, кстати, заранее были переведены на нелегальное положение, снабжены соответствующими документами, которые подкрепляли легенду каждого из них. Там были документы, которые убедительно объясняли, почему каждый из них остался в Москве, почему вообще оказался в этом городе… Виктор Александрович Дроздов ещё летом 1941-го перешёл на работу в один из отделов Минздрава, по-моему, занимался фармацией, распределением лекарств…
Генерал-майор Виктор Александрович Дроздов уже в 18 лет в 1920 году командовал отрядом по борьбе с бандитизмом на Украине, с 1921 года в органах ЧК-ГПУ Украины, возглавлял отдел по борьбе с бандитизмом московской милиции, с началом войны руководил украинским направлением в Особой группе (4-м Управлении НКВД) Судоплатова, с 1947 года — заместитель министра госбезопасности Украины, вместе с Судоплатовым принимал участие в ликвидации главнокомандующего ОУН-УПА Романа Шухевича. В 1953 году Виктор Дроздов так же, как и Павел Судоплатов, попал под каток хрущёвских репрессий, но избежал ареста. Его просто уволили из органов — в 51 год…
Именно благодаря Виктору Александровичу Дроздову стала известна подлинная история Ивана Кудри и нелегальной киевской резидентуры Максима. В нач. 1960-х годов Виктор Александрович разыскал Наталью Грюнвальд — ту самую Нанетту, осуждённую на 25 лет лагерей, но реабилитированную (!) в 1956 году во времена хрущёвской «оттепели».
Она поведала, что, когда группа Кудри была разгромлена, её шеф и любовник гестаповец Шарм устроил ей очную ставку с Раисой Окипной. Увидев приму оперного театра чёрной от побоев, Нанетта всплакнула. На вопрос Шарма: «Неужели ей так жалко партизанку?» — она ответила: «По-человечески жалко, а как врага — нет».
Благодаря усилиям Виктора Александровича Дроздова Наталья Грюнвальд была возвращена в лагерь, где следы её затерялись…
Свежие комментарии